ОБРАЗ АВТОРА И ГЕРОЯ В РОМАНЕ ПУШКИНА "ЕВГЕНИЙ 
ОНЕГИН".  
"Евгений Онегин", пожалуй, самое трудное для понимания 
произведение русской литературы. Про него не скажешь словами 
Твардовского: "Вот стихи, а все понятно, все на русском языке". Язык 
этого романа (в широком смысле, не только лингвистическом) очень 
труден для современного читателя. Не понимали этот язык и 
современники поэта. Однако они верно уловили, что художественный 
нерв "Евгения Онегина", средоточие творческих задач, поставленных 
Пушкиным перед собою, связаны с формой повествования или формой 
авторского присутствия в тексте. 
Поначалу, после выхода отдельного издания первой главы, 
современники решили, что Пушкин подражает байроновскому "Дон 
Жуану". Действительно, повествователь "Евгения Онегина" 
перескакивает с предмета на предмет, говорит много необязательного 
("светская болтовня"), и все это обильно приправлено шутками и 
иронией, так что понять мысль автора невозможно, да и облик автора 
получается каким-то несерьезным. В конце 1 главы Пушкин пишет: 
"Перечитал все это строго: /Противоречий очень много,/ Но исправлять 
их не хочу". Признание принципиальное, ибо здесь сам автор 
обозначил ведущий принцип построения своего романа в стихах. Этот 
принцип - противоречие. Например, 5 строфа 1 главы весьма 
критически оценивает уровень образованности Онегина, но затем идет 
перечисление "всего, что знал еще Евгений", и в 8 строфе делается 
вывод, что знал он не так уж и мало. Но главное противоречие всего 
романа и особенно 1-й, ключевой главы - соотношение личности 
Онегина и личности этого самого Я. от лица которого ведется все 
повествование. Строфы XV - 1 позволяют заключить, что Онегин и Я, 
как говорит народ, два сапога пара, близкие по духу, романтически 
настроенные друзья. Но строфа V решительно объявляет, что "Всегда я 
рад заметить разность/ Между Онегиным и мной... Как будто нам уж 
невозможно писать поэмы о другом/, Как только о себе самом". 
Откуда берутся эти противоречия и почему автор их "терпит"? Дело в 
том, что на протяжении текста романа значение местоимений 1-ого 
лица (я, мне, мной, и т.п.) все время меняется. В одних случаях они 
обозначают автора-поэта, пишущего роман об Онегине и других 
персонажах. Вспомните все многочисленные рассуждения о литературе, 
ее истории, теории и практике сочинительства. В других случаях Я 
обозначает реального человека, который параллельно написанию 
романа об Онегине живет своей, "биографической" жизнью Пушкина, 
которая теперь нам хороша известна, да и многим первым читателям 
была знакома. Таковы, например, три последние строфы 1 главы. И 
наконец, в ряде эпизодов первой главы Я обозначает некоего 
вымышленного персонажа, безымянного знакомого Онегина по 
петербургскому свету. 
В результате получился очень сложный текст, совмещающий в себе все 
три мира, причем переходы из одного мира в другой происходят 
мгновенно, в пределах двух соседних строчек, без всякого 
предуведомления со стороны "автора". Вот 2 строфа - первая 
"авторская" (в 1-ом - внутренний монолог Онегина). "Друзья Людмилы 
и Руслана! С героем моего романа..." - здесь Я - поэт представляет 
героя своего нового творения. "Онегин, добрый мой приятель, Родился 
на брегах..." - перед нами Я - вымышленный безымянный персонаж, 
человек онегинского круга (вряд ли Пушкин стал бы смешивать свою 
реальность поэта и человека с вымышленной, иллюзорной 
"реальностью" романных персонажей). "Или блистали, мой читатель..." - 
опять Я - поэт, имеющий читателя. "Там некогда гулял и я: Но вреден 
север для меня" - с пушкинским примечанием, глухо намекающим, что 
реальный "биографический" человек находится сейчас в южной ссылке. 
В результате такого построения романный текст все время меняется, 
объекты описания то и дело оборачиваются разными сторонами, 
описываются с разных точек зрения. Текст "Евгения Онегина" 
заключает в себе целых три художественных мира, лежащих рядом, 
часто переходящих один в другой самым незаметным образом и тем не 
менее нигде не смешивающихся, не путающихся друге другом.